На изломе веков особенно остро осознается быстротечность происходящего, неизменным остается только одно — поэтическое слово. Именно оно запечатлело великие потрясения и явилось не только документом истории, но и документом души. Быть может, той самой «загадочной русской души», о которой так много говорят?
Читая произведения военного времени сейчас, более полувека спустя, мы яснее понимаем источник внутренней силы целого поколения. Когда грохотали пушки и смерть стояла у солдата за спиной, он верил, что его хранит любовь: любовь к Отечеству, любовь матери, любовь женщины, любовь к женщине. Такая любовь, осмысленная по грозному счету войны, предстает в лирике К. Симонова: Ми умираем, заслонив собой Вас, женщин, вас, беспомощных и милих... («Хозяйка дома»).
Огромный успех стихотворений К. Симонова был закономерен, потому что в них воссоздавались знакомые всем ситуации, решались волновавшие всех вопросы, и, главное, был преодолен некий порог откровенности в проявлении чувств, когда читателю становится доступным многое, иногда очень многое (но не все!).
Первоначально тексты, вошедшие в сборник «С тобой и без тебя», не предназначались для публикации. Сам поэт вспоминал, что стихи писались «без расчета на печать»: «Я абсолютно не думал об этом. Они почти все были написаны осенью 41 года» Где-то в декабре, в январе, когда вернулся в Москву, стал читать товарищам, и вдруг они пришли к мысли: слушай, давай печатать! Мне это не приходило в голову, когда писал, а просто была потребность каких-то стихотворных писем».
Стихотворения были обращены к известной актрисе Валентине Васильевне Серовой. К той самой задорной и решительной Кате Ивановой, девушке с характером, которая имела шумный успех у зрителей 1939 года. К той верно ждущей Лизе Ермоловой, которая в 1943-м напомнила тип русской женщины (каким он был представлен в классической литературе). А вот как писали о В. Серовой — героине фильма «Сердца четырех»: «Серова с ее женственностью, с ее земной, влекущей красотой сразу же, с первого появления, определяет судьбу героини. Какую бы профессию ни выбрала эта женщина, в какую бы строгую прическу ни собрала легкие светлые волосы, ей не миновать этого чувства, которое зовется любовью». Лучшие образы актрисы созданы слиянием двух качеств: мягкой женственности, обаяния и вместе с тем решительности и большой внутренней силы.
Не ставя знака равенства между реальной личностью и лирической героиней цикла «С тобой и без тебя», все же отметим, что такая в чем-то противоречивая характеристика во многом свойственна и лирической героине:
Любить в ней две рядом Живущих души.
Не знать, что стрясется С утра до темна,
Какой обернется Душою она...
(«Я очень тоскую»);
Ты говорила мне «люблю»,
Но это по ночам, сквозь зубы.
А утром горькое «терплю»
Едва удерживали губы.
(«Ты говорила мне «люблю»).
Долгое время на лирическую героиню Симонова было принято смотреть сквозь призму стихотворения «Жди меня». Иные грани образа, которые отчетливо проступали в других поэтических текстах, часто порицались, причем в весьма категоричной форме. Вероятно, это можно объяснить тем, что отношения лирических «я» — «ты» не укладывались в жесткие рамки узаконенной идиллической любви, хотя любовь, несомненно, была:
Со мной вспоминали за рюмкою водки
О той, что товарищ их нежно любил.
(«Я пил за тебя под Одессой в землянке...»);
И там, за ним, твое лицо Опять, опять, опять...
Как обручальное кольцо,
Что уж с руки не снять.
(«Я в эмигрантский дом попал...»).
Более того, в текстах 1941—1942 годов любовь предстает в гиперболизированном виде:
Будь хоть бедой в моей судьбе.
Но кто б нас ни судил,
Я сам пожизненно к тебе Себя приговорил.
(«Я, верно, был упрямей всех...»);
Любовь к тебе — как бедствие,
И нет ему конца
Не женщиной — стихиею Вблизи она прошла
(«Пусть прокляну впоследствии»).
Это было очень непростое чувство, таким оно и представлено в стихотворении 1941 г. «Мне хочется назвать тебя женой»
Но это именно простота, а не бедность языка! В тексте активно используются возможности полисемии (например, слово дом употреблено в значении «жилье», сломанный — «разрушенный», явиться — «прийти», старый — «существующий длительное время» и др.; выразительные возможности фразеологии (так, в строке Должны глаза закрыть чужие руки явно ощущается отсылка к фразеологизму закрыть глаза в значениях «умереть» и «проводить в последний путь»; строка Последний час солдатского прощанья связана с устойчивым сочетанием настал последний час).
Стихотворение легко воспринимается на слух. Его искренность и взволнованность во многом обусловлены тем, что оно написано 5-стопным ямбом (он традиционно используется в лирике, так как позволяет имитировать непринужденный речевой поток, характерный для непосредственного и неформального общения) с чередованием мужских и женских клаузул и перекрестной рифмой. Звуковая монолитность текста достигается точностью рифм, многие из которых построены на использовании разных частей речи: назвали - едва ли, красотой - той.